 Крым на Чарыше
Ниже впадения Будаковского ручья, на правом берегу Чарыша, возвышалась отвесная скала около 80 метров высотой, обрывающаяся прямо в воду. В верхней ее части с реки мы заметили несколько черных пятен. По заброшенной колесной дороге вышли на плоскую поверхность прибрежной горы. Открывавшийся отсюда вид вызвал у меня неожиданное сравнение с южным берегом Крыма (где я никогда не был).
Пройдя по кромке обрыва, мы наткнулись на еле заметную тропинку. Куда она могла вести? Только в пещеру, решили мы, и стали спускаться вниз, придерживаясь то за выступы скал слева, то за кусты справа.
Спуск был крутой, а наклонная полочка местами становилась довольно узкой. Склон к реке скорее напоминал обрыв, но его маскировали кусты и ощущение глубины скрадывалось. Вскоре мы вышли к группе из пяти отверстий в скале.
За ними мы обнаружили разветвленную систему галерей, некоторые из которых поднимались вверх под углом до 40 градусов. Общая протяженность измеренных ходов составила 110 метров. Пещере дали модное в те годы название – Юбилейная.
Мы решили, что правый берег себя исчерпал и пора перебираться на левый. Мы переехали Иню на колхозном пароме (моста тогда не было) и скоро оказались у села Усть-Чагырка, где у нашего шофера, Толи Балова, были родственники. Мы навестили их.
На веранде и в комнате на столах и лавках мы увидели тазы и ведра полные клубники, из которой хозяева готовились варить варенье. Варили его прямо с «хвостиками» - очистить такое количество ягод было просто не по силам.
Нам предложили взять, сколько пожелаем. «Тут ею все сопки усыпаны. Дочка вон столько съела, что у нее температура поднялась», – сказала хозяйка. К клубнике нам налили холодного, из погреба, молока.
 Рудник
Уписывая клубнику за обе щеки, мы стали узнавать про Ново-Чагырский рудник. «Завалили штольню-то. Шахта осталась, но туда не спустишься – круто».
Мы поспешили сообщить, что у нас есть веревки и другое альпинистское снаряжение (были даже кошки). «После войны у нас лошади сапом болели. Болезнь заразная, неизлечимая, и для человека опасная. Так лошадей стреляли и сбрасывали в шахту», – сказал хозяин. Это сообщение нас не остановило.
На следующий день мы стояли на вершине Рудничной горы перед зевом шахты. Одна ее стенка («пол») шла наклонно, под 45 градусов, другая, нависая, через некоторое время переходила в «потолок». Внизу белел снег. Вокруг не было ни деревца.
Мы забили крючья в трещины скальных выходов и привязали к ним веревки. Наклон шахты (при разработке она была названа Дмитриевской) до самого конца 40-метрового спуска был одинаковым, но стены немного сужались.
С середины спуска под ногами оказался зернистый снег, на дне перешедший в лед. «Почти настоящий ледник!» – подумал я. Шахта – увы! – заканчивалась завалом. Спуститься на дно рудника (170 метров от уровня входа) было невозможно из-за образовавшейся каменной пробки.
Покосившись на торчащие из-под глыб лошадиные черепа, мы быстренько закончили съемку и стали выбираться наверх.
Мы были слишком доверчивы к словам местных жителей и не сходили проверить вход в штольню. В действительности, он хотя и был засыпан, но не глыбами породы, а просто землей, и туда, скорее всего, можно было проникнуть, немного поработав. Но я это выяснил почти 15 лет спустя.
Немного истории
Ново-Чагырское полиметаллическое месторождение разрабатывалось с 1827 по 1844 год. Горные выработки состояли из наклонной шахты и уступообразных гизенгов общей глубиной 170 метров. Горными работами была вскрыта небольшая карстовая полость, не имевшая связи с поверхностью.
В середине 1950-х годов состоялась ревизия рудника и выемка остатков руды. После окончания работ шахта была взорвана несколько выше ее соединения со штольней, а вход в штольню завален. К середине 1980-х годов земля уплотнилась, и вход в штольню снова открылся.
Детские «развлечения»
У подножья Рудничной горы, на небольшом взгорке, зияла еще одна яма. На этот раз это был естественный (карстовый) провал – вход в пещеру, которой в 1966 году томские спелеологи дали название Ледяная Катушка.
В пещере был ледяной спуск, который усть-чагырские ребятишки использовали летом как ледяную горку. Они катались с нее на старых тазах.
Поскольку спуск был неуправляемым, это было довольно экстремальное и рискованное развлечение. Для обратного подъема дети использовали спущенную в пещеру толстую проволоку, закрепленную снаружи.
Но в 1969 году катающихся детей мы в пещере уже не застали. Осталась только проволока, которая скорее мешала, чем помогала.
Типичный ледник
Входной колодец пещеры был глубиной всего четыре метра, тем не менее на его дне в разгар лета сохранялся снег. Ниже, под сводом наклонной галереи, он превращался в лед.
Это был типичный ледник, какие я видел в горах: вверху – зона снегового питания, внизу – голый ледяной язык.
Отличие лишь в том, что ледник был подземным и маленьким – он измерялся не километрами, а метрами.
Было и еще одно существенное отличие: если в горных ледниках летом наиболее интенсивный процесс таяния идет на языке ледника, то здесь он преобладал в верхней части, в зоне снегового питания.
Ледяная катушка
Когда мы подошли ко входу, на улице стояла почти африканская жара, и мы были рады спрыгнуть вниз, и насладиться прохладой подземелья. Однако когда мы начали снимать план зоны оледенения пещеры, холод стал пробирать нас до самых косточек.
Мы несколько раз вылезали отогреваться на поверхность. «Поджарившись» на солнце, мы вновь ныряли в арктический холод. Спуск по катушке не представлял особенных сложностей, но подъем наверх был непростым. Приходилось подтягиваться на руках, лежа спиной на скользком и холодном льду, и отталкиваться ногами от низкого потолка.
За ледником пещера имела вид широкой наклонной и прямой, но низкой галереи. Только в середине ее было сужение, дополненное S-видным изгибом.
Дорога на Небо
Хотя мы знали, что в окрестностях Усть-Чагырки есть и другие пещеры, зуд путешественников гнал нас дальше. Нам нужны были большие пещеры, ведь мы искали такие, которые можно использовать для целей гражданской обороны, а они должны были иметь определенные размеры.
Наша дорога лежала на гору Небо. Хотя большая пещера на вершине этой горы была известна и К.П. Черняевой, руководившей работой первого Карстового отряда в 1951 году, и нашим друзьям томским спелеологам, изучена она была недостаточно. Да и в любом случае мы должны были обследовать ее сами.
Проскочив Чинету (и опять, не подумав обследовать окрестные пещеры), мы покатили дальше. Подъем на Небо оказался не простым. Толя Балов велел всем нам вылезти из машины и идти пешком.
Некоторое время назад Лида Адгина ухитрилась воткнуть в ногу колючку шиповника. Рана нагноилась, образовалась опухоль, идти она не могла. Я взвалил ее по-борцовски на плечи и понес наверх, вспоминая, как я тренировался вместе с самбистами на лестнице в Лагерном саду, когда в Томске пытался заняться альпинизмом. Представляю, как ей было неудобно на моих костлявых плечах, но она терпела.
Наконец, Балов решил, что дорога безопасна и разрешил сесть в машину. Мы выехали на плоскую вершину горы. Поскольку шофер сказал, что если пойдет дождь, мы будем сидеть здесь, пока дорога не просохнет, мы решили снять пещеру «сходу».
Оставив Балова и Лиду кашеварить, мы взяли пещерные вещи и двинулись туда, где должна была быть пещера. Из-за спешки мы даже не обратили внимания на красоту и необычность этого места.
Пещеру нашли легко и без промедления начали съемку двумя группами – с конца и от входа. Поскольку пещера имела простое строение, съемка шла быстро.
В результате мы смогли покинуть вершину без ночевки и двинулись дальше – в Тигирек.
Продолжение следует
Старые рудники
Заброшенные подземные горные выработки вполне можно рассматривать как пещеры, но только искусственные (антропогенные).
После того, как люди оставляют их, они иногда заметно преобразуются уже вследствие природных процессов. Вертикальные выработки обычно на-зывают шахтами, а горизонтальные – штольнями.
Первые шахты и штольни были проложены людьми еще в конце ка-менного века, а именно в неолите. Они прокладывались в мягких породах, вроде мела, достигая иногда нескольких десятков метров. Добывали в них высококачественный кремень для каменных ножей и наконечников стрел.
С началом бронзового века древние люди стали искать и добывать медные руды. Древнейшие медные шахты известны на Западном Кавказе, им около 4000 лет.
Небольшие подобные выработки были и на Алтае. Они описаны иссле-дователями XVIII века, но до наших дней не сохранились, так как были уничтожены последующими горными работами.
Русские горные работы XVIII – XIX веков на Рудном Алтае были пре-имущественно подземными. Первоначально поисковые работы велись на медь, но в дальнейшем из руд стали извлекать серебро, золото и свинец.
Кроме рудников, в которых велась длительная добыча руды преимуще-ственно подземным способом, существовали и прииски, на которых работы, как правило, ограничивались разведкой и попутной добычей с преобладанием открытые форм горных работ.
В большинстве случаев подземные горные работы начинались опусканием вертикальной выработки (шахты), следующей по рудному телу. В ряде случаев проводились наклонные шахты, имеющие угол около 45º. Выработки с меньшим углом наклона именовались отлогими шахтами или наклонными штольнями.
В зависимости от строения рудного тела, от шахт на различных глубинах проводились горизонтальные выработки – орты, которые, в свою очередь, могли осложняться боковыми горизонтальными выработками – квершлагами или вертикальными уступообразными гезенгами. Реже разработки начинались горизонтальными штольнями.
Выработки проводились не только для прослеживания рудных жил, но и для вентиляции, водоотлива, облегчения выемки руды. Иногда штольни под-водились к подошве или к одному из горизонтов шахты.
Всего на территории Алтайского края находится около 40 подземных горных выработок XVIII – XIX веков. В прошлом протяженность выработок составляла от нескольких десятков метров до двух километров; глубина – от четырех до 170 метров.
Многие из старых рудников затоплены или обрушены. Изучены они плохо. Ново-Чагырский рудник – наиболее хорошо изученный и сохранившийся. |
