 Борис Лузгин.
Листки из «Записной книжки минералога»
Борис Николаевич Лузгин - профессор кафедры природопользования и геоэкологии, директор лаборатории минералогии, доктор географических наук. Со знанием дела Борис Николаевич разрабатывает спецкурс по экологии и шутит: «Все геологи пошли в экологи». Однако лишь со временем понимаешь, что эта шутка отражает суть экологии как науки, ибо кто еще лучше знает экологические проблемы как не ученый, специалист одной из главных наук о Земле! В 2010 году он отметил свое 80-летие!
Перерождение камней
   
В горах Алтая, вблизи схождения границ России, Китая и Монголии, есть месторождение редких металлов, которое называется Калгутинским. Это примерно в 600 километрах к югу от Предалтайской равнины, на которой мы живем, и почти на три километра ближе к Поднебесью.
Дорога туда лежит по знаменитому Чуйскому тракту, блуждающему вдоль реки Катунь, по которому сейчас ехать сплошное удовольствие: ныне он широк и просторен. Из окон машины вас сопровождает бесконечная череда причудливых горных подъемов и спусков, неожиданных крутых поворотов, за которыми открываются новые горизонты, демонстрирующие все разнообразие великолепия окружающего мира. Затем картина разительно меняется: вместо горной тайги и сменившей ее высокой степной равнины вы тяжело взбираетесь вглубь каменного царства, где каждый раз вас потряхивает и вытряхивает на ухабах, а по извилистой дороге то и дело переваливаете с одной стороны гольцового водораздела на другую.
Дороги в ее привычном понятии практически нет, или, вернее, порой она вымощена из каменных глыб – курумника («каменного моря»), прилепленных в виде узких ступенек к крутым склонам вершин горных водоразделов. То где-то там, то рядом блестят крупными пятнами остатки глубоких снежных заносов, которые не успевают стаивать за короткие летние дни.
Сама эта дорога была проложена не по изыскательным схемам специальными дорожными службами, а создавалась заключенными, вынужденными из хаоса беспорядочного нагромождения глыб и щебня прокладывать этот каторжный путь. Была война. Стране не хватало бронестойкой стали, а там, куда они шли, были вольфрамовые руды, без которых эту сталь невозможно сварить.
Заброшенное месторождение
Кончилась война, и это небольшое и далекое месторождение оказалось заброшенным вместе с его штольнями, из которых старательскими артелями добывалась некогда столь ценная тогда рудная масса. Без людского призора устья штолен – те отверстия в скалах, через которые эта руда вывозилась на далекие металлургические заводы – оказались «забиты» ледовыми заносами, как это обычно бывает в высоких горах, большую часть года накрытых глубокими снежными шапками.
Поскольку истинные запасы оставшейся здесь неотработанной руды были в годы войны не оценены, спустя долгое время геологи были вынуждены вернуться сюда, чтобы ликвидировать этот пробел знаний. Попасть в старые заброшенные штольни для их осмотра можно было, только раскупорив с помощью взрывов ледяные пробки, закрывавшие в них доступ.
И оказалось, что за ними скрываются не только черные вольфрамовые руды и серо-синие молибденовые скопления с характерным для них притушенным мерцанием, но и небольшие гнезда кристаллов, просвечивающих при взгляде на свет, словно конфетные леденцы. Это были новые минералы, которые ранее здесь не отмечались – хорошо ограненные кристаллы от зеленовато-голубого до индигово-синего цветов различной тональности.
Может быть, вы помните так называемые «медные квасцы», кристаллы которых могут быть выращены в домашних условиях? Для этого следует развести порошок медного купороса в теплой воде, но так, чтобы получился насыщенный солью раствор, и следить, чтобы он не стал очень разбавленным. Через какое-то время из него в виде рыхлого осадка появляются мелкие синие кристаллики. Выберите из них самые красивые и совершенные, подвесьте на тончайший волосок или ниточку, и ваши избранники в том же растворе будут расти, превращаясь в прекрасные крупные кристаллические формы, радующие глаз.
Не смог удержаться
И кристаллы из штольни также манили к себе. Хотелось собрать все их разновидности, чтобы поместить в музейные витрины.
Чуть позже мне довелось увидеть еще более красочный «ноктюрн» в стенках проходимой нами штольни на другом поисковом участке, где разведывались кобальто-медные руды. В этот раз гнезда подобных же кристаллических агрегатов, расцвеченных преимущественно в голубые, зеленовато-голубые и интенсивно синие тона окраски, выполняли небольшие разрозненные трещины в тверди горных пород.
Я не мог удержаться, чтобы не отобрать несколько штуфов (образцов) этих минералов, которые разместил в пробные мешочки, вначале завернув их в мятые листы бумаги, чтобы не повредить их внешнего лоска, поскольку минералы не относились к категории наиболее твердых и устойчивых образований. Каждый образец сопровождала этикетка, на которой был указан адрес, откуда взят образец, и его полевое определение, которое следовало уточнить после проведения дополнительных исследований в лабораторных условиях.
Разве это не фантастика?
Как поклонник минералогии я до сих пор испытываю преклонение перед ее удивительными законами, позволяющими по внешнему виду минералов определять их химический состав. Ну разве это не фантастика?
Рассмотрев предварительно еще в поле минерал, без всяких химических, спектральных или еще более сложных анализов установления его элементарного состава, ты уже можешь сказать, насколько он ценен, какие еще родственные с ним минералы можно встретить в его содружестве. Правда, для этого нужны соответствующие знания в области минералогии.
Удивительно, что только по внешнему виду минерала в ряде случаев можно мысленно заглянуть внутрь его, вплоть до невидимой даже под микроскопом кристаллической ячейки на атомно-молекулярном уровне, что отражено и во внешней форме кристаллов, и в наличии определенных систем тончайших трещин (спайности), и в характере цветовых оттенков. Чем больше вы сможете подметить тонкие индивидуальные особенности находящегося перед вами минерала, тем точнее раскроете для себя состав этих удивительных творений «неживой природы».
«Засохшее» чудо
Заполучив такое богатство, я по долгу службы отправился в город Новокузнецк, где тогда при геологоразведочном управлении «Запсибгеология» была превосходная химическая лаборатория, обладавшая не только химическими, но и уникальными рентгеновскими, электронно-микроскопическими и лазерными приборами. В командировку прихватил часть своей добычи, оставив дома дубликаты (копии) этих минеральных образцов. Сделав соответствующие анализы, получил уточненные названия исследуемых минералов, которые в основном были представлены сульфатными (соли серной кислоты) соединениями меди.
Текущие дела и неплановые поездки помешали мне порадоваться своим новым приобретениям. А через пару недель или месяц, в первый же свободный день после возвращения домой я захотел насладиться повторным просмотром их еще до предполагаемой передачи в музей.
Грешен, но развернув перед собой это богатство, я подумал, что мои близкие навели здесь без моего ведома всегдашний женский порядок, и даже нелестно высказался по этому поводу. Но этикетки, которыми я сопроводил свои находки, оставались теми же, а вот вместо великолепных кристаллов с сильным блеском на гладких гранях, таких изумительно красочных и манящих к себе, передо мной оказались крайне невзрачные разбитые сетью трещин рассыпающиеся землистые скопления.
Они были тесно связаны с той обстановкой, в которой появились на свет, с льдами и мерзлотой, а потеряв кристаллизационную воду, в засушливом и теплом воздухе «засохли». Из гидросульфатов они превратились просто в сульфаты. И мне оставалось только повторить с их дубликатами все те анализы, которые я успел провести над этими удивительными созданиями, пока они еще дышали своей предыдущей жизнью.
Поисковые признаки
С другими видами перерождений минералов геологи встречаются очень часто. Мы даже используем их в качестве поисковых признаков для обнаружения коренных руд, порою внешне не очень выразительных, а то и вовсе неприметных. Зато в их измененном выветренном состоянии они, при внимательном рассмотрении, хорошо заметны по броским ярким цветам окисленных на поверхности земли преобразованных включений и скоплений.
Так, при поисках полиметаллических руд на Алтае (это руды свинца, цинка и меди) геологи обращали особое внимание на присутствие в просматриваемых образцах зеленоватых и голубых «оспин» – мелких пятнышек на сером или темном фоне вмещающих их горных пород. Эти рудные отметины, появившиеся при замещении первичных сульфидов меди водными карбонатами, являются надежным свидетельством наличия здесь на глубине вкрапленных руд. Чаще всего эти «оспины» выполнены хорошо вам известными минералами – зеленым малахитом и синим азуритом, которые часто развиваются совместно. Если руды были массивные – названные минералы могли образовывать более крупные и очень ценные скопления этих изумительных поделочных камней, из которых мастера каменного дела изготавливали предметы украшения, в том числе знаменитые малахитовые шкатулки, о которых так увлекательно повествовал уральский сказочник П. Бажов.
Давнее открытие
К сожалению, находки подобных поделочных камней становятся исключительно редкими. И тем с большим трепетом мы относимся к давнему открытию в 1836 году на южном Урале у Нижнего Тагила огромной Меднорудянской глыбы малахита весом в… 250 тонн. Эта уникальная находка послужила материалом для изготовления каменных убранств Малахитового зала Эрмитажа, хорошо известных всему цивилизованному миру.
А на Рубцовском месторождении полиметаллических руд Алтая, в зоне окисления руд, в которой встречались и малахит, и азурит, были найдены и весьма оригинальные срастания кристаллов самородной меди, которые могут стать украшениями любой самой изысканной минералогической коллекции.
Старение минералов
    
Всем нам, жителям северных стран и особенно Сибири, хорошо знакомы лучисто-звездчатые кристаллики снега, а еще более – образуемые ими снежные хлопья. И вы прекрасно знаете, как они недолговечны. А ведь это типичные минералы, которые рождаются на наших глазах и на наших же глазах исчезают. Кристаллы возникают, растут, старятся и умирают. И не только такие воздушно легкие и мягкие, как снежинки, но и те, которые так неподатливы и тверды.
Удивительное соцветие
На окраине поселка Пролетарка, находящегося в Алтайском районе Алтайского края, геологи проходили штольню с целью оценки ртутного оруденения. И в одной из боковых выработок (квершлаге) была выявлена необыкновенно эффектная жильная линза, которую невозможно забыть. При тусклом освещении подземными фонарями, пристроенными к каскам проходчиков штольни, она повергала в изумление. Да и как иначе.
Представьте себе: в центральной части этой линзы отблескивают глубоким оранжевым светом крупные слитые воедино кристаллы сернистого мышьяка – реальгара (As4S4), минерала, который когда-то служил арабским обозначением «пыль рудника», или «рудный порох», из-за того, что в смеси с селитрой образовывал взрывчатую смесь. По периферии отдельные из крупных выделений этого состава были густо вкраплены в золотисто-желтую зону из аурипигмента (сернистого мышьяка – As2S3), названного так за окраску (пигмент), идентичную золоту (от латинского аurum). А широким окоемом этого соцветия являлась сплошная кристаллическая масса зоны аурипигмента, состоящей из крупных, размером с ладонь, причудливо изогнутых уплощенных кристаллов призматически-таблитчатого облика. Словно завороженный, смотришь на это удивительное соцветие, вмонтированное в светло-серую раму карбонатных пород.
Явно природа преподнесла нам редкий подарок, образцы которой сами просились в музейные экспонаты. Штуфы (куски), выломанные из этой жилы, мы отослали в минералогические музеи Томского государственного университета, Томского политехнического института (ныне тоже университет), в Алтайский краевой музей и, конечно же, в музей Всесоюзного геологического института ВСЕГЕИ – того учреждения, которое с самого своего зарождения служило минералогической сокровищницей и России, и впоследствии Советского Союза.
«Выставку» этих красочных картин, о которых прознали любопыт¬ствующие местные племена юнцов, способные проникнуть в любые запретные места, пришлось закрыть, поскольку это стало опасным занятием, тем более что кровля квершлага стала обрушаться, а уследить за пронырливым людом, как вы знаете, совсем не просто.
Спустя годы
Годы спустя я узнал, что большая часть высланных по указанным адресам минералов куда-то исчезла. И, приехав по воле случая в Санкт-Петербург, решил еще раз побывать в минералогическом музее при ВСЕГЕИ. Меня интересовала и судьба образцов, которые мы в свое время направляли сюда. Но среди выставленных экспонатов их явно не было. Уже перед уходом из залов музея я спросил об этих образцах у его сотрудника.
Оказалось, что они были там, но на общий обзор уже не выставлялись, а находились в нише, зашторенной плотным темным материалом. Мне даже показали их, уже не таких изумительных, но еще способных произвести приятное впечатление.
Сохранить невозможно
И я вспомнил, как старший геолог той партии, которая проводила оценку этого участка на ртуть, Леонид Иванович Шепеленко демон¬стрировал мне свои минералогические опыты. Он поместил образец густо окрашенного реальгара из-за своей интенсивной темно-оранжевой окраски почти подобного карминово-красной киновари (минерала, представленного сульфидом ртути, очень напоминающего цвет прежней губной помады наших бабушек и мам) на большой лист белой бумаги. И наблюдал, как с течением времени минерал разрушался.
На протяжении двух-трех недель вокруг него появлялся ореол чрезвычайно мелких щебенистых бледно-оранжевых осколков, которые в свою очередь окаймлялись еще более рассеянной тончайшей пылью ярко-желтого аурипигмента. Минерал иногда, чуть потрескивая, как бы выстреливал этими обломочками, выявляя взрывной характер этого распада (чем-то неуловимо напоминающего то, как мы представляем себе и радиоактивный распад).
Поэтому сохранить подобные образцы на постоянной открытой выставке практически невозможно. Все минералы приспосабливаются к особенностям окружающей среды – таков общий закон природы. И сохранить то неизбывное ощущение первозданной красоты увиденного некогда великолепия способна только память.
Другая история
И совсем иная история с другими «археологическими» камнями.
Сотрудник Алтайского государст¬венного университета профессор Алексей Алексеевич Тишкин однажды передал мне для минералогического изучения коллекцию бус из захоронения пазырыкского времени с участка Яломан II, что находится у границы Республики Алтай с Монголией.
Среди широкого разнообразия порою обесцвеченных от длительного захоронения бус по их формам преобладали нанизываемые на нити круглые шарики, иногда простые многогранники, порой цилиндрические эллипсоиды и редко какие-нибудь лопастные фигуры. Иногда более крупные бусины гирлянд несли на своей поверхности бугорчатые накладки украшающего орнамента или наложенные по их периметру бандажи и пояски.
Из всего спектра окрасок стекол этих бус – от почти бесцветных, оранжево-желтых и синих до черных – наиболее часто встречались аквамариновые (подобные зеленоватой морской воде) разности. Но все они были какими-то поблекшими, выцветшими. В единичных случаях бусины переливали радужными расцветками, как у перезакаленного оконного стекла, которое иногда встречается в отвалах шлаков стекольных производств.
В наиболее богатых захоронениях нашлись инкрустированные золотом и серебром изделия, глядя на которые, не перестаешь удивляться искусности мастерства древних стеклодувов и ювелиров. Их инкрустации, как правило, изобретательны и изысканы. Тонкие расплющенные пластиночки благородного металла вмонтированы вглубь бусин на разных уровнях, придают им золотистое мерцание, просвечивающее сквозь цветные стеклянные оболочки. Иногда, как фантомы, внутри стекла вырисовываются мелкие округлые включения, густо пресыщенные золотой пылью, иридирующие (искрящиеся) в лучах света.
По-видимому, «княжескими» украшениями являлись гирлянды, представленные множественным набором сортированных по размерности и тональности цветов из уплощенных «галек» и круглых бус. В основании таких конструкций находились округло-овальные желваки природной бирюзы (водного фосфата меди и алюминия) – «изысканного» камня Востока, достойного, чтобы на нем были высечены строки из Корана. В Древней Руси он был известен как «морской ладан». Характерно, что этот небесно-голубой минерал с приятным восковым отливом, к сожалению, выцветает со временем.
Сравнение невозможно
Подобное старение камней – явление достаточно широко проявленное, но мы мало обращаем на него внимания из-за того разрыва во времени между наблюдениями, сделанными когда-то ранее, и тем, что находится перед нами, при котором их сравнение по существу невозможно. И обычно сравниваем лишь наше прежнее впечатление с тем, что непосредственно находится перед нашими глазами.
Показательны в этом плане некоторые янтари. Так, большой янтарный желвак, найденный под Гумбинненом (ныне город Гусев Калининградской области) в 1803 году, весил первоначально 6750 граммов, но за последующие 100 лет его масса уменьшилась на 470 граммов.
Образцы янтаря из Пальмникенского месторождения Приморья, приуроченные к осадкам миоценового возраста (образовавшиеся 5–25 млн. лет тому назад), нередко покрыты толстой коркой выветривания. Отмечаются «гнилые» янтарные камни. Выявленные на севере Томской области юрские россыпи янтаря, вероятно, не представляют собой сколько-нибудь явную экономическую и ювелирную ценность.
Изделия из этого камня со временем темнеют, поверхность покрывается тончайшими трещинками, блеск их тускнеет, а ценность теряется.
Загадочная судьба
Загадочна и судьба знаменитой Янтарной комнаты Зимнего дворца Санкт-Петербурга. Какой бы она была сейчас, если бы не прошедшие пертурбации ее истории во времена Второй мировой войны? Потеряна ли она при пожарах и бомбардировках где-то в Калининградской области, была ли вывезена и утаена, или была бы утрачена в связи с потерей своего облика со временем – сказать сложно.
Слабый отблеск великолепия
То, что мы видим теперь, когда извлекаем на поверхность археологические украшения, вероятно, лишь слабый отголосок цветового великолепия былых времен. Быть может, нам следует реставрировать некоторые из этих находок, чтобы понять, насколько эти украшения прошлого радовали глаз тех древних людей, которые проживали тогда?
Реставрировать наподобие того, как возвращают первозданную красоту произведениям живописи, снимая с них следы старения, представленные патиной? Быть может, наше мастерство в производстве ювелирных украшений не так уж разительно ушло вперед, и наши предки вполне могли соперничать с нашими современниками в этом отношении?
Рождение, перерождение камней и их исчезновение – разве это не признаки их постоянной жизни, жизни, которая, хотя и отличается от жизни органического мира, но все же – жизнь. И мы должны стремиться познать эти закономерности, которые для науки так же важны, как и эволюционные законы развития органической жизни на Земле. |
