Об авторе. Родился в Магадане, школу окончил в Новосибирске, университет — в Барнауле (исторический факультет АлтГУ). Сначала работал у профессора Ревякина гляциологом, потом продавал полученные знания в туристских учреждениях Новосибирска. Сделал туристскую карту для Атласа Новосибирской области. В двухтысячных служил в газете «Книжная витрина» литературным обозревателем. Газету закрыли, вернулся в Барнаул, поближе к горам. Спелеолог с 1982 года. Член Союза журналистов с 2009-го. Сейчас занят изучением туристских ресурсов по заданию администрации Алтайского края.
Приоткрывая завесу тайн
В поисках главного Первым делом людей привлекает картинка. Очаровывает красивый пейзаж. Лишь когда зрелище приедается, хочется копнуть глубже. Становится интересно, что за всей этой красотой прячется. Брендом Алтая давно уже стала его природа: реки, горы, леса. Отсюда и типовой туристский набор: Бия, Чуя, Катунь, Чулышман, Телецкое озеро, Белуха, Укок. Но будем честными, в Европе с Америкой хватает мест поэффектней. И нетронутых человеком, и благоустроенных – кому что по вкусу. Настоящее богатство Алтая не в открыточных видах, а в культурно-исторической уникальности. В двух словах она определяется так: земля чудаков. Территория, позволяющая взглянуть на мир отстраненно и за счет этого породить небывалое. Такая особость проявляется через живущих и рождаемых здесь людей и обусловлена она, наверно, природой – географическим положением или еще какими неведомыми нам факторами. Она являет нам много примеров в истории, древней и современной, надо только присмотреться внимательней. В избалованной туристами Республике Алтай история и культура идут в дело опционально. Их добавляют как приправу к ландшафту («а еще у нас есть шаманы, петроглифы и захоронения древних народов»). Тут кстати приходится доля мистики (спасибо за нее Рериху, что бы мы без него делали?). Ситуацию можно понять. Археологи публикуют материалы работ медленно и без лишнего шума, осмысление результатов, а особенно интерпретация их – еще впереди, смыслы алтайской истории пока не очень понятны. Геоэкологических концепций, способных объяснить планетарную роль территорий, тоже негусто, метод не выработан. Мы лишь пытаемся объяснять, почему определенные местности играют особую роль в те или иные эпохи. Но даже то, что мы уже знаем, показывает, что самое интересное в регионе отнюдь не тяготеет к альпийским высотам и таежным хребтам Республики Алтай. Самое важное и интригующее сосредоточено вдоль северо-западной окраины гор, относящейся к Алтайскому краю (слово «край» наполняется вдруг буквальным значением). И хотя многое на виду, настоящее богатство Алтая еще не открыто. Точней, оно не проявлено, лежит под спудом до времени. Сейчас мы лишь можем догадываться, что войдет в ближайшем будущем в цену, но чутье подсказывает: оно рядом с нами. Во-первых, потому что история ходит по кругу, возвращаясь на важные для нее места. Где уже нечто происходило, жди новых событий, а на Алтае происходило многое, хоть и мало кто это знает. Во-вторых, Алтай ценен как фокус, в котором можно увидеть управляющие миром силы и нарождающиеся тенденции. В других местностях они рассеянны и не видны. Здесь же – как на ладони.
Грани идентичности Каким видится Алтай в мировом контексте? Например, его сегодняшний образ немыслим без представления об азиатском котле антропогенеза. Именно в Алтайском крае, на краю южно-сибирских гор, жили все известные виды человека разумного. Здесь, на берегах Чарыша и Ануя, сохранились пещерные жилища, откуда палеоазиаты отправились заселять Северную Сибирь и Америку. Не менее важна репутация Алтая как естественного музея горного дела и металлургического производства. Уже шесть тысяч лет назад здесь добывали и плавили медь, делали из неё первые орудия, сменившие каменный инвентарь. Отсюда, с края Ойкумены, поставляли золото в Европу во времена Геродота. Отсюда же, с притоков Алея, питалась валютным металлом Российская Империя во времена своей наивысшей славы. Но в промежутке между двумя эпохами (почти две тысячи лет железного века) недра Алтая никого, кажется, не интересовали. Точно такое же затишье установилось и во второй половине XIX века, когда самые богатые залежи были исчерпаны. Казалось, горных работ здесь больше не будет, но перед войной понадобился вольфрам, и Алтай стал на короткое время его главным поставщиком. Вот и сейчас большая часть разведанных месторождений законсервирована за нерентабельностью. Однако времена меняются, и затишье, скорей всего, ненадолго. Всю обозримую историю Алтай был местом встречи (и возможно – очагом формирования) цивилизаций. Здесь сходились жители северных лесостепей и автохтонные горцы, сталкивались племена из Монголии, Китая, Южного Урала и Передней Азии. Таежный и высокогорный Алтай был не слишком удобен для жизни в сравнении с широкими долинами низкогорья. И что важно – на северо-западном низкогорном Алтае имелся металл. Древних алтайских рудокопов, пометивших своими копями чуть ли не каждое полиметаллическое месторождение, археологи называют по-разному (в зависимости от эпохи и свойственной им культуры): афанасьевцами, андроновцами, скифами – но все они имели европейскую внешность, и, возможно, приходились родней завоевавшим Индию ариям. Русские называли эти легендарные народы «чудью». Их время закончилось незадолго до начала нашей эры – с хуннским нашествием и захватом юга Сибири тюрками. Затем на Алтае развернулась многовековая драма рождения и гибели тюркских народов, о которой захватывающе написал Лев Гумилев. При тюрках чудские копи стояли нетронутыми, да и весь северо-западный рудный Алтай обезлюдел. Почему он не интересовал кочевников – интересный вопрос. Но памятников эпохи железа осталось здесь очень мало. Русские, пришедшие в эти места в XVIII веке, увидели нетронутые леса и незанятые долины, где лишь изредка кочевали спустившиеся с гор телеуты. Пришедших алтайские недра интересовали весьма и весьма. Ушлые рудознатцы отыскали все заброшенные месторождения, а беглые крестьяне вписали в свою картину мира многочисленные пещеры (какое место пещеры заняли в православном мировоззрении – тема отдельная, мы уже касались ее и еще к ней вернемся). Наследники цивилизации тюрков живут сейчас в Горном Алтае, а традиции Русского Алтая сохранились в бассейнах Чарыша, Алея, Ануя. Старинные села и кельи отшельников хранят память о двух путях православной цивилизации: один путь представляли здесь старообрядцы, другой – сословие служилых казаков. Эти важнейшие стороны идентичности региона поверхностному зрению не видны. Зато понимающий взгляд сможет различить их следы даже в пейзаже. Есть две ипостаси Алтая: поднебесная и подземная – и обе хранят волнующие нас тайны. Парадокс в том, что в подземной темноте они века пролежали нетронутыми, а потому различимы лучше, чем при солнечном свете.
Сердце Алтая Вопреки общему мнению, вторая после Катуни главная река Алтая – вовсе не Бия. Это Чарыш. Все правобережье Катуни и Бийский бассейн до Шории, Хакасии и Тувы, богаты лесами, но не годятся для строительства цивилизации. Там могут прятаться охотники и рыболовы, но негде жить скотоводам и земледельцам. Там даже кочевать негде. То ли дело широкие долины между Катунью и Чарышом: бассейны Каменки, Песчаной, Ануя. А на притоках самого Чарыша и соседствующего с ним Алея, кроме удобных степей, полно полиметаллических месторождений, годных для металлургии. Здесь, на западном крае Алтае-Саян, возникали и трансформировались в течение тысячелетий культуры чудских рудокопов. Взгляните на карту: река Чарыш и связка рек Урсул-Катунь-Обь образуют прямоугольный треугольник с основанием, ориентированным с северо-запада на юго-восток. Это основание образовано Чарышом и Урсулом, истоки которых сходятся очень близко. Внутри треугольника оказываются Бащелакский, Ануйский, Чергинский, Семинский хребты, веером разбегающиеся на север, к равнине. Восточная сторона треугольника – это Катунь: вместе с Чарышом они представляют собой две главные дороги древних народов, две кровеносные жилы, омывающие сердце Алтая. На весь мир прославились древности скифского времени, найденные в мерзлоте высокогорных могильников: на Укоке и верховьях Башкауса. Но это эффектное исключение. Места, где люди жили тысячелетиями, расположены значительно ниже. В таких местах археологи находят наглядные цивилизационные срезы – там наслаиваются один на другой памятники многих эпох: палеолит, ранний металл, бронза, железо. Там жили, сменяя друг друга, афанасьевцы, скифы, тюрки… Самые известные точки цивилизационных срезов расположены вдоль Катуни, Урсула, Чарыша и его левых притоков. Внутри и по рубежам этой зоны сохранились также памятники антропогенеза, места обитания палеоазиатов. Через эту же область протянулись широтной полосой самые известные из алтайских пещер. Здесь, в сердце Алтая, работал плавильный тигель истории, здесь, на алтайском крае, происходило самое интересное.
Шесть тысяч лет и две тысячи метров Почти все открытые в XVIII-XIX веках алтайские месторождения имели следы древних разработок. Но в ходе добычи ископаемых чудские копи неизменно уничтожались, поэтому их так и не смогли изучить специалисты. Хотя есть одно уникальное исключение. Во второй половине ХХ века на границе Республики Алтай и Алтайского края был открыт самый древний и самый высокорасположенный рудник Сибири. Нет в Алтайском крае территории недоступнее и прекрасней, чем истоки левых притоков Верхнего Чарыша – Кумира и Коргона. Туда же примыкает пограничный Тигирекский хребет. Нетронутая тайга, альпийский рельеф, горные озера, бурные реки – и при всем том очень мало людей в силу отсутствия подъездных путей и небольшой известности этих мест. Село Коргон началось в 1786 году с открытия Петром Шангиным Коргонского месторождения порфиров и яшм. Много лет глыбы поделочного камня сплавляли по рекам, отправляя на Колыванский и Локтевский камнерезный завод. Из коргонского порфира была сделана ваза, подаренная Александром I Наполеону. Единственная проезжая в настоящее время дорога связывает Коргон с Усть-Каном, поэтому села Коргон, Владимировка и Кумир относятся к Республике Алтай, тогда как реки и горы в нескольких километрах южнее принадлежат Алтайскому краю. На хребте, разделяющем Коргон и Кумир, еще в конце XVIII века разрабатывалось полиметаллическое месторождение на высоте 1600 метров над уровнем моря. Чудские копи обнаружились чуть дальше, но произошло это только двести лет спустя и на четыреста метров выше. В 50-х годах прошлого века на горе над поселком Владимировкой велась разведка месторождения кобальта. Работы шли в трудных условиях, на очень крутом склоне, на высотах от 1600 до 2000 метров. В 1955 году при проходке взрывным способом очередного шурфа были выброшены на поверхность каменные и костяные орудия, куски сохранившейся благодаря вечной мерзлоте оленьей шкуры. Находки отправили в Томский университет. В 90-х годах барнаульскому историку Вадиму Бородаеву удалось разыскать участника той разведки А.И. Баженова и с его помощью отыскать место находок. Оказалось, что вся вершина горы на высоте 2000-2100 метров покрыта отвалами древних выработок. Радиоуглеродный анализ рукояток орудий показал возраст в шесть тысяч лет. Судя по типу орудий, они принадлежали афанасьевцам – людям европейского типа, предположительно пришедшим на Алтай из Прикаспийских и Причерноморских степей. Поразительно, что они умели добывать медь не из окислов (которых на горе нет), а из сульфидной руды. Этот редкий и неисследованный еще толком памятник древности вызывает немало вопросов. Зачем забираться так высоко за не самой лучшей рудой, если ниже по той же реке можно было найти куда более удобные и богатые месторождения? Не сказались ли здесь важные и неизвестные нам обстоятельства: технологические, политические, религиозные? Может быть рудокопы следовали за молниями, бьющими по вершине хребта? Не интересовало ли их нечто помимо меди? В любом случае открытие символично – самые древние и самые высокие копи нашлись на верховьях реки, ставшей осью рудной цивилизации.
Коргонские ямы В пределах прямой видимости (15 километров к западу) от Владимирского древнего рудника стоит на другой стороне Коргона гора Еловский белок, на вершине которой известна пещера. Вообще-то верхний Чарыш пещерами похвастать не может. Есть несколько групп небольших гротов в Усть-Канской степи (среди них – знаменитый палеолитический памятник), да несколько пещерок в Сентелекской долине (неподалеку от знаменитого Царского кургана). А уж пещеры, расположенные выше границы леса, для любых мест изрядная редкость. (Впрочем, не большая редкость, чем высокогорные копи возрастом шесть тысяч лет!) История открытия Еловской пещеры довольно темная. В обзорной работе историка алтайской спелеологии В.К. Вистингаузена читаем следующее: «Внимание томичей привлек Коргонский хребет, высокогорная часть которого сложена известняками. Очевидно, первая поездка туда состоялась в 1971 году, хотя, возможно, разведка была произведена еще в 1970. Первоначально были обследованы окрестности Сентелека, где были обнаружены только гроты. В гольцовой части Коргонского хребта были найдены два 20-метровых колодца, забитых фирном. В попытке найти продолжение, в фирне были заложены шурфы, по некоторым сведениям достигавшие семи метров…». Пробиться к продолжению этих пещер, расположенных на плече горы Балалайки, в шести километрах западнее Еловского, томичи не смогли. В 1972 году они решили повторить попытку, но по дороге экспедиция попала в автокатастрофу и в полном составе оказалась в больнице. «Этим исследования спелеологов ТГУ на Алтае на долгие годы завершились», – резюмирует Вистингаузен. Летом 1985 года автор этих строк случайно встретил в поезде томского спелеолога Григория Пряхина, жившего в то время в Самарканде. Через некоторое время после состоявшегося разговора тот прислал светокопию рукописной схемы, изображающей район исследований на водоразделе Коргона и Чарыша. Схема была датирована 1974 годом, и на ней значились три объекта: два провала на Балалайке и один на Еловском, под вершиной с высотной отметкой 2041. В монографии Р.А. Цыкина, Ж.Л. Цыкиной, К.П. Черняевой «Пещеры Алтае-Саянской горной области» (Красноярск, 1979) есть сведения о двух пещерах «Балалайского» участка: Балалайка (длина 23, глубина 17 метров) и Провал 2041 (глубина 25, площадь три, объем 60 м3). Побывать на участке удалось в июле 1989 года. Под провалами на Балалайке был найден здоровенный лом (он до сих пор стоит там воткнутым в пень), а сами пещеры по-прежнему были забиты фирном. В яме под вершиной 2041 снега не оказалось нисколько, зато на глубине 3-4 метра ее плотно закупоривал обломок скалы. Уже в 2000-х годах новокузнецкий спелеолог Сергей Величко признался, что в 80-х годах участник одной из Коргонских экспедиций томич Карпухин рассказал ему про Еловскую яму следующее: «В первый раз спускались в провал на сорок метров, и колодец продолжается, кончилась веревка, а когда приехали второй раз – проход был завален обвалившейся перемычкой». Чтобы оценить такое свидетельство, надо понимать, что пещеры, простоявшие десятки тысяч лет в неизменном виде, вообще не склонны обваливаться. Тем более, что может обвалиться в провале, который по данным монографии имел площадь 3 м2 при глубине 25 (то есть был совершенно отвесным)? Как будто некто специально взорвал пещеру, заметив к ней интерес. Особенно интриговал тот факт, что колодец якобы уходил глубже сорока метров. Главное препятствие высокогорных пещер – это лед, но на глубине температура поднимается выше ноля, лед там уже должен таять. Увы, последний визит на Еловский белок в начале прошлого лета ничего не смог прояснить. Правда, нашлась пресловутая «перемычка», вовсе не обвалившаяся. Она отделяет основную воронку от расположенной рядом ямы поменьше. Под перемычкой, превратившейся в останцевый каменный мостик, можно пролезть, и она видна даже на космических снимках. Но основной провал был заполнен снегом, далеко прокопаться не получилось. Так и остается до сих пор непонятным, есть ли вход в недра Еловского белка, и какая сила мешает спелеологам в них пробраться.
Валерий ИВАНЧЕНКО, член Новосибирского отделения Союза журналистов России, Русского географического общества
